Эдуард Асадов: самый неблагополучный поэт это я

— Эдуард Аркадьевич, согласитесь, — вы были невероятно популярны.
— Возражаю — почему был?
— Вы же поэт 60—70-х!
— Нельзя распихивать поэтов по отрезкам времени. Скажите, Есенин какой эпохи, какого времени? Он всегда Есенин. Или Блок, Тютчев, Фет, Пушкин. Или поэт не состоялся, или он состоялся. Надолго или вообще навсегда. Сегодня, в 97-м году, за три года до конца столетия, где бы я ни появлялся, ко мне подходят люди, просят автографы, спрашивают, где достать вашу книгу. Все как было, так и осталось.
— Но ваши читатели, ваш круг поклонников связывают вас с тем временем. Когда ваши стихи переписывали, начиная с них свои девичьи дневники…
— Они связывают меня не с каким-то временем. Они связывают меня со своей юностью. Поэзия — удел молодых. Молодежь — самая эмоциональная часть человечества, а поэзия — самый эмоциональный вид творчества.
— И вы это видите сейчас?
— Нет ни этого Союза, ни государственного отношения к поэзии. Раньше я писал стихи, собирал сборник, приходил в издательство, клал книгу на стол, ее читали, издавали. Больше я не знал никаких проблем. Я получал гонорар, авторские экземпляры и — все.
— А сейчас?
— Чудовищно! Какие-то силы под видом капитализма просто специально разрушают нашу культуру. Мне предлагают издавать книги на свои деньги. В издательствах сейчас так разговаривают: “У вас есть предоплата?» Я спрашиваю: «А что это такое?» — “А десять тонн бумаги у вас есть?» А потом — тираж в ручки и стойте на рынке кричите: «А ну! Кому Асадова!!!»
— На таких условиях у вас вышла хоть одна книга?
— Ни разу. Я никогда себе это не позволю. В 89-м году вышла моя последняя книга. Сейчас выйдет еще одна, но совсем на других условиях.
— Это новые стихи?
— И то и другое. Очень много новых.
— Самый большой тираж ваших книг?
— V меня все тиражи были большие — по 100 тысяч. У нескольких поэтов были такие. У Евтушенко. Может быть, у Рождественского. У Вознесенского чуть меньше.
— Вы были богатым в свое время? Власти к вам благоволили?
— Самый неблагополучный поэт — это я. Никого так не били и не громили в литературе, как меня. Когда я только пришел в литературу — молодой человек, был на фронте, тяжело ранен, выписался из госпиталя, — на меня не очень серьезно смотрели. Потом пошел успех, потом большой успех, потом просто бум! Тогда спохватились и бросились тушить пожар.
— Братья по цеху?
— Больше всего этим занимались поэты.
— Чем вы так раздражали критиков?
— Что пишу о любви, а надо писать больше гражданских стихов. Писал гражданские, говорили — надо философские. Первый раз я приехал в Ленинград. Что там творилось! Конная милиция стояла. Когда мы с артисткой Галиной Разумовской, которая всегда читала мои стихи, подъехали к дворцу им. Дзержинского, вся улица была запружена — милиция шла впереди и раздвигала толпу. Нас пробивали, проталкивали, пропихивали. Почти каждое стихотворение меня заставляли читать по два раза. А на следующий день вышла разгромная статья.
— Вам, наверное, ставили в укор, что большинство ваших слушателей девушки?
— А девушки, что — не люди? Ругали за это со страшной силой. За меня стояли миллионы людей. V меня вышло из печати тридцать книг. Я получал по 150—300 писем в месяц.
— Ваши поклонницы в вас влюблялись? Вы — красивый мужчина!
— Если вы в меня влюбитесь, мне это будет приятно. Есенина, Пушкина, Лермонтова тоже больше читали женщины. Женщины — самые эмоциональные читатели, а поэзия — это разговор чувств. Хотя должен сказать со всей искренностью, что мужчины в любви к поэзии женщинам уступают мало. На моих литературных вечерах, условно говоря, женщин бывает процентов 60, остальные 40 — мужчины.
Одна девушка как-то подарила мне огромный букет белых роз и васильков, а это мои любимые цветы. Я ведь родился в Туркмении, а вырос на Урале, где много васильков. А по национальности я — карабахский армянин, но школу закончил в Москве и на фронт ушел тоже из Москвы. Так вот, дело было в Ташкенте, в мае. Я удивился — откуда там васильки? Оказывается, их можно найти только высоко в горах. Всю жизнь мне говорили о любви и писали о любви.
— А у вас была любовь?
— Да, но это было очень трудно. Я ошибся в женщине, которую полюбил. Я вложил в нее всю душу, но оказалось, что она этого не заслуживала. Потом была женщина, которая принесла мне очень много хорошего. Мы познакомились в 61-м году на литературном вечере. Она выступала с программой Женщины-поэтессы в борьбе за мир’. Я спросил: «Почему только женщины?» И с моим приятелем, грубо говоря, ее обшутили. И это мне дорого стоило. Мне пришлось на ней жениться.
— Она всегда читала ваши стихи?
— Вначале она приготовила программу самых популярных стихов. Это была ее козырная карта. Потом мы решили выступать вместе на моих литературных вечерах. Я выступал с разными артистами, но она их всех ревниво отстраняла.
— Как вы поженились?
— Мой первый брак, я уже вам сказал, была моя большая неудача. Потом мы встретились с Галиной Валентиновной и остались вместе практически на тридцать пять лет. Сейчас ее уже нет. Она умерла от сердечного приступа в апреле этого года…
— Играла ли какую-нибудь роль в вашей жизни мистика, предсказания?
— Я не суеверен. Я вырос в очень здравомыслящей семье. Мой дедушка два года был секретарем у Николая Гавриловича Чернышевского. Его идеал был Рахметов. В 1887-м он поступил в Казанский университет, когда туда поступил учиться Володя Ульянов. Он был знаком с ним еще и раньше. Он стал врачом и никогда не брал никаких благодарностей от больных. А мама моя — школьная учительница, очень строгая. В нашей семье не выносили лжи. Меня научили никогда не врать.
— Кто у вас сейчас самый близкий человек?
—- Самый близкий человек — моя внучка Кристина. Она перешла на третий курс МГУ, будет филологом. У меня от первой жены есть сын, но по целому ряду причин мы разошлись. Он оставил жену и дочку, когда ей было всего четыре года. Я вложил в Кристину душу и сейчас продолжаю быть верным другом моей внучке. И мама у нее хорошая. Зовут ее Ира, Ирина Васильевна Асадова, она работает в информационном военном агентстве при службе президента…

Журнал "Современность"
Добавить комментарий